Последний дозор (попытка рассказа)

Посвящается новгородским

первопроходцам русского Севера

Глянули звезды. Закуржавевший лес вокруг Моиславовой горки безмолвно спал едва укрытый свежим снежком. Ни звериный крик, ни птичий посвист не нарушали морозной тишины январского вечера.

Устроившись на вершине горы, Полюд всматривался туда, где три дня назад встала река. Он не видел вогульских упряжек, не слышал скрипа их нарт, окриков погонщиков и хриплого дыхания их оленей, но он чувствовал речную долину чутьем острее звериного и знал - они где-то на подходе к его заставе.

Смолистые еловые поленья, уложенные кучей на горе, ждали своей минуты, чтобы взметнуться пламенем спасительной лампады для защитников далекой крепости, единственного оплота русской земли среди бескрайнего таежного моря и его воинственных обитателей.

Опираясь на огромных размеров клевец, Полюд смотрел в леденящую темноту, ожидая неизбежной встречи с давним противником. Все приготовления были окончены, и близость боя сняла тяжесть с сердца и очистила мысли. Даже рукоять молота, испещренная рунами, казалась, грела руку, хотя оружие целиком было выковано из редкого и потому драгоценного болотного железа, которое нынешние мастера называют небесным.

Давным-давно этот молот среди других трофеев привез в Новгород с Югры воевода Прокоп, ходивший туда на промысел с ватагой устюжанской голытьбы. Вспомнилось Полюду, как на Торгу городские да посадские мужики пытались помахать этим молотом, да так он был тяжел, что не нашлось охочего молодца чтобы им владеть. Полюд тогда был послушником Аркажского монастыря и единственным человеком, кому молот лег в руку и оказался по плечу.

А вскоре монастырь был забыт, и Полюд очутился на берегу далекого Студеного моря в Полунощных горах среди таких же искателей удачи: боярских детей, бывших дружинников и беглых холопов. Вспомнил Полюд и первый бой у шаманского городища куда привел их накануне выслеженный ватажниками вогульский караван. Лютой была та сеча, и никому не было в ней пощады. От ударов Полюдова молота разлетались в щепки нарты,  ломались щиты, обитые толстой кожей морских зверей, падали как подкошенные столбы с вогульскими чамьями. Жестоко отомстили им идолы-менквы, сокрушенные в священной сосновой роще, куда шаманы приносили сокровища. Ни один человек не вернулся в Новгород с богатой добычей, не справил Полюд по обету серебряное паникадило для Никольского собора, всех, кроме него, Полюда, забрали к себе духи гор, рек и тайги.

Иногда Полюду казалось, что он не новгородский парень и родился здесь, а прежний Полюд, гуляка, бражник и гроза кулачных боев на Великом мосту, умер вместе со своими товарищами, угодившими в морок после боя на городище.

Резкий порыв ледяного ветра прервал воспоминания, а через мгновение налетел снег, скрыв ярко мерцавшие звезды. Враз ожил лес, снежные вихри качали деревья, скрипевшие так, будто силились что-то сказать на древнем забытом языке. Ветер могуче трубил в каменных останцах и нижних скалах, забрасывая вершину горы снежной крупой. В белой кутерьме напротив Полюда возникла, словно соткалась бурей из прозрачного полотна, огромная голова в остроконечной меховой шапке, с бородой и вогульскими чертами лица, глаза ее были закрыты, а губы безмолвно шевелились. Страха не было - давно живя у Каменного пояса, Полюд насмотрелся и наслушался всякого и привык ничему не удивляться. Едва он поднял руку, чтобы осенить крестом снежное видение, как клевец выскользнул из ладони, облаченной в кольчужную рукавицу и Полюд, почувствовав сильнейший удар в грудь, повалился навзничь.

Сколько пролежал он в снегу на вершине горы, Полюд не знал. Очнувшись, он безуспешно шарил окоченевшими руками в поисках молота, но увидел лишь давно прогоревший сигнальный костер, его угли уже затянуло снежком, а место вокруг растаяло на сажень. Дозорное дело с чей-то  помощью успешно исполнилось.

О золотых куполах Юрьева монастыря

Говоря сейчас о «златоглавом храме» в Новгороде, любой рассказчик, конечно же, имеет ввиду Софийский собор, чей центральный купол с голубем на кресте сияет золотом с 1408 года.

Но так было не всегда. Пригородная Юрьевская обитель, чьи постройки видны с Волховского моста, а знаменитый «юрьевский звон» колоколов слышался по всему городу, до Великой Отечественной войны радовала взор аж девятью золотыми маковками.

Главный и древнейший монастырский храм – Георгиевский собор – светился тремя шлемовидными главами покрытыми «позлащенными листами» ещё в 1854 году.

А.М.Романов "Юрьев монастырь", 1939 г., фрагмент с Георгиевским собором

Рядом с ним, встроенный между архимандритским и трапезным корпусами 1828 года постройки, с пятью золотыми куполами Спасский собор пытался уравновесить и гармонизировать громаду собора святого Георгия. Завершала этот ансамбль прокалывавшая золотым куполом небо пятидесятичетырёхметровая колокольня, кроме того, на пяти синих куполах последнего монастырского собора – Крестовоздвиженского – скромно горели 208 золотых звёзд.

В новейшее время вид Юрьева монастыря постепенно восстанавливается, но из златокупольного убранства пока возвращены только золотые звёзды и купол на звоннице.

Довоенный волховский мост в Новгороде и его немецкий прототип

В 1892 году обветшавший деревянный мост через Волхов выстроенный Казимиром Рейхелем в Новгороде 60 лет тому назад решено было заменить новым. Проект инженера Министерства путей сообщения Г.Н. Соловьёва предполагал металлическую конструкцию перекрытий с высокими фермами и меньшим количеством опор. Построенный в 1902 году мост стал одной из визитных карточек города, его вид запечатлён на множестве рисунков и фотографий.

Рисунок 1. Волховский мост в Новгороде. Слева видно здание-футляр на Екатерининской горке, справа проглядывают верхние ярусы башни Кокуй

Хотя новый мост несколько диссонировал с силуэтом Детинца, современникам он был по нраву. В воспоминаниях Н.Г. Порфиридова о довоенных временах, когда Новгород был тихим провинциальным городом, есть любопытные строки о волховском мосте:

«Кроме всего прочего, мост обладал одним замечательным свойством. Его дощатый, высоко вознесённый над широкой водной гладью, как дека музыкального инструмента, гулко резонировал стук конских копыт. В тихие весенние и летние вечера, когда стихали иные шумы, стук копыт о настил моста слышен был по всему городу. Его, наверное, на всю жизнь запомнили те, кто в эти весенние вечера и белые ночи томился у раскрытых окон или в садах, готовясь к экзаменам». 

Рисунок 2. Н.Ф. Лапшин "Новгород. Мост и София", акварель, 1939 год

Однако, немногие знают, что Г.Н. Соловьёв работая над проектом новгородского моста взял за основу существовавший мост через реку Неккар в Мангейме, о чём вскользь упоминает, в частности, И.И. Кушнир в «Архитектуре Новгорода».

С помощью новгородских любителей истории, томящихся временно на немецкой стороне, искомый мангеймский мост был найден.

Рисунок 3. Мост имени Фридриха I (Friedrichsbrucke), великого герцога Баденского, 1891 года постройки. Силуэтом он повторял своего предшественника - Цепной мост (Kettenbrucke) 1845 года

Рисунок 4. С такого ракурса сразу не догадаться, что это мангеймский мост. В Новгороде на Торговой стороне также справа от моста стояла башня-водокачка

Рисунок 5. Волховский мост. Очевидна схожесть арок с мангеймским мостом

Судьба обоих мостов также похожа, как и их внешний вид – разрушенные в ходе Второй мировой войны они не восстанавливались, а были заменены современными гораздо менее выразительными конструкциями.